МУСИГИШЦНАСЛЫГЫН АКТУАЛ ПРОБЛЕМЛЯРИ
ОТ РЕДАКЦИИ
-
В ТРАДИЦИИ РУССКОГО ТЕОРЕТИЧЕСКОГО МУЗЫКОЗНАНИЯ
К.В. Зенкин
ИСТОРИЯ С ПРОДОЛЖЕНИЕМ
Анна АМРАХОВА
ОБ ОДНОМ АВТОРСКОМ АНАЛИЗЕ: ХАНС ВЕРНЕР ХЕНЦЕ. ТРИСТАН
О. В. ЛОСЕВА
ФАУСТ НА ЗАРЕ ХХI ВЕКА: ПОСЛЕДНЯЯ НОЧЬ?.. ИНТЕРПРЕТАЦИЯ ВЕЧНОГО СЮЖЕТА В ОПЕРЕ ПАСКАЛЯ ДЮСАПЕНА
ОЛЬГА ГАРБУЗ
ПРОФЕССОР
Т.Ю. ЧЕРНОВА
ОБ АЛЕКСАНДРЕ СЕРГЕЕВИЧЕ СОКОЛОВЕ
Евгения ЧИГАРЕВА
ПЯТНАДЦАТЬ ЛЕТ У КАФЕДРАЛЬНОГО РУЛЯ
Марина КАРАСЕВА

Преамбула

        "Современное музыковедение: лидер или аутсайдер в гуманитарных науках?"

        Под таким провокационным названием проходили 2 круглых стола в Московской консерватории в рамках «Московского форума» в 2007 году. Название придумала я сама, история получилась с продолжением. Выдержанное в академическом стиле, моё выступление вызвало почему-то бурю негодования со стороны В.Мартынова. Будучи человеком неконфликтным (в дискуссионном плане - бесхребетным), я не то чтобы не смогла достойно возразить, не сумела даже закончить своё выступление. Самое интересное, что ровно через полтора года, в другой, более доброжелательно настроенной аудитории, я исполнила свою заветную мечту – досказала текст, и снискала интеллигентные улыбки как мягкую форму отказа в понимании. Данная статья – не только попытка ответить моим оппонентам, но и доказать, что проблема никуда не делась, а ответ на поставленный в выступлении вопрос, - оптимистически положительный.

        Вот текст моего мини-доклада.

        В своём выступлении я хочу обрисовать конфигурацию тех процессов, которые сложились между музыкознанием и другими гуманитарными науками в течение нескольких десятилетий. Почти 40 назад, когда были опубликованы первые опыты по музыкальной семиотике, это вызвало интеллектуальный бум. Впоследствии энтузиазм сошел на нет, вердикт был вынесен, казалось бы, окончательно и бесповоротно: континуальность музыкального языка не подчиняется структурированию с позиций естественного языка, где сама мысль выражается словесно-дискретно.

        С той поры много воды утекло. Последние лет 20 музыкознание и лингвистика (по большому счёту – вся гуманитарная сфера) развивались параллельно, почти не соприкасаясь.

        Семиотика «в чистом виде» всё реже используется в современных языковых штудиях. Кроме того, изменилась и сама лингвистика, флагман наукознания, на который ориентировались в последнее время почти все гуманитарные науки. Здесь произошло расслоение, о котором многие из присутствующих, конечно же, знают: на семантику, синтаксис и прагматику. Кроме того, появилась такое направление как когнитивная лингвистика, чьи методологические разработки завоевывают всё новых и новых почитателей: от философии до экономики. На смену трансформационной семантике Хомского пришла падежная грамматика Филлмора. А потом появились прототипическая, фреймовая семантика Этот перечень научных ответвлений и методологических разработок в сфере гуманитарного знания можно было продолжать до бесконечности, но мы пока остановимся, дабы найти точку пересечения с современным состоянием музыки и науки о музыке. Итак, что же мы имеем в нашей родной сфере?

        Перечень новаций в музыкальном искусстве столь же обширен. Во второй половине ХХ века произошёл подлинный переворот в понимании музыкальной выразительности и самого музыкального языка. Открытие «иного» синтаксиса и отказ от классицистской каузальности с насущной необходимостью поставил перед музыкознанием вопрос: что же стало организующим началом в музыкальном языке и как должен измениться метаязык, т.е. само музыкознание, чтобы овладеть новой культурной ситуацией?

        Существует ряд явлений в современном музыкальном искусстве, который нет возможности объяснить с точки зрения одного лишь метаязыка –– пусть самого изощрённого, такого – каким в последнее время стало отечественное музыкознание. И если технические новации ещё можно обосновать сугубо музыковедческим арсеналом, то переход на уровень стиля – уже требует интерпретационного многоязычия, ибо (открытие не сегодняшнего дня): как человек думает – так и говорит, а как говорит – так и пишет – и на уровне смыслополагания нивелируется разница в том, на каком языке это делается.

        Назову некоторые из тенденций, бытующих в современной музыкальной культуре, которые требуют для своего постижения (интерпретации) привлечения гуманитарных знаний широкого профиля.

        1. Можно сколь угодно иронизировать по поводу постмодернистских штудий, (я знаю, что в нашей академической среде - это не считается предметом серьёзного анализа или даже разговора – ввиду «второсортности» явления). Но для того, чтобы объяснить предсказуемость их на первый взгляд, «непричёсанных» текстов – нужно иметь представление не только о классическом формообразовании, но и некоторые законы смыслополагания, которые постмодернисты (сознательно или бессознательно – другой разговор) взяли на вооружение и нещадно эксплуатируют.

        2. «Индивидуальные проекты» – не так уж и индивидуальны, потому как можно отказаться от старой типологии – но никак нельзя – от мыслительных (когнитивных) закономерностей структурирования дискурсов.

        3. Композиторы не пишут программную музыку, но свои опусы тем не менее называют. Склонность называть произведения стала такой же приметой времени, как и нежелание (теперь уже очевидно – невозможность) творить сообразно старым классическим жанровым канонам. Принципы нового отношения к смыслу и «слову» (в кавычках потому, что не всегда собственно к слову) встречается и у композиторов, далёких от эстетики постмодернизма, и у авторов, не замеченных в создании плакатно-демократичных опусов. Само собой разумеется, что ни о какой программности в старом смысле речи быть не может. Итак, склонность к именованию произведения – гораздо шире несуществующих в реальной жизни границ между постмодернизмом или авангардом, (тем паче – «народностью»). О чём это говорит? Изменилась сама музыкальная референция. И это тоже пока не нашло отражения в музыковедческих штудиях.

        Я не призываю переводить музыкознание на новые рельсы. Речь о лидерстве и аутсайдерстве – не более чем журналистский трюк – дабы привлечь внимание к проблеме. Всё гораздо сложнее.

        Фактор, который проглядело современное музыкознание: в 80-е годы в методологии гуманитарного знания произошёл кардинальный переворот. Если в период, когда доминировала абсолютизация языка как самодостаточной автономной сущности, смысл часто выступал лишь как некоторое факультативное явление, находящееся на периферии интересов исследователей, то при обращении к речи, тексту, дискурсу смысл начинает фигурировать как одна из наиболее фундаментальных категорий.

        Отсюда все наши беды: на полном серьёзе кто-то порой ещё говорит о музыкальном содержании…

        Но не всё так катастрофично. К чему пришла лингвистика? Все эти навороты с разными семантиками привели к одному непреложному результату: констатации того, что и в естественном языке синтаксис не автономен, но наряду с семантикой продуцирует смысл (Лангаккер). Кроме того, семантику невозможно рассматривать без прагматики, ибо есть разница между тем, что человек говорит и тем, что он при этом хотел сказать. А это значит, что естественный язык – столь же континуален, сколь и музыкальный, и сходство тут не языковое, а мыслительное.

        И здесь уже лингвистике есть чему поучиться у музыкознания...

        Тут, собственно, меня прервали.

        Полемический пафос этого выступления послужит нам отправной точкой для всех последующих рассуждений.

        Материалларла бцтювлцкдя таныш олмаг цчцн ъурналын «Harmony» сайтына мцражият едя билярсиниз.

С полной версией статьи вы можете ознакомиться в электронном журнале "Harmony".