В творчестве Яни Христу (1929-1970) – одного из крупнейших представителей музыкального авангарда в Греции ХХ века, композитора-философа, психолога, ученика легендарных Б. Рассела, Л. Витгенштейна и К.Юнга, – важной вехой в разработке принципов новейшего искусства стала музыка для древнегреческих представлений. Первая из работ подобного рода появилась в 1963 году в связи с заказом Греческого Государственного Театра (музыка для новой постановки «Прикованного Прометея» Эсхила). Далее последовала музыка к «Агамемнону» (1964) и «Персам» Эсхила (1965; премьера «Персов» – в Лондоне, Aldwych Theatre). Затем музыка к «Лягушкам» Аристофана (1966; афинский театр «Иродио») – комедии, прилегающей к этому же циклу сочинений Христу. И, наконец, последняя работа (спустя несколько лет) – «Царь Эдип» Софокла (1969; Лондон, Aldwych Theatre) 1. Приводим перечень этих работ (в хронологическом порядке) с указанием исполнительских составов:
[1.] «Прикованный Прометей». Трагедия Эсхила.
Для актеров, хора, оркестра и магнитофонной ленты. 1963.
[2.] «Агамемнон». Трагедия Эсхила.
Для актеров, хора и оркестра. 1964.
[3.] «Персы». Трагедия Эсхила.
Для актеров, хора, оркестра и магнитофонной ленты. 1965.
[4.] «Лягушки». Комедия Аристофана.
Для актеров, хора, оркестра и магнитофонной ленты. 1966.
[5.] «Царь Эдип». Трагедия Софокла.
Для магнитофонной ленты. 1969.
Основу данного цикла работ Христу составляют, как видим, трагедии. И лишь одна работа из приведенного списка принадлежит жанру комедии («Лягушки» Аристофана). По своему музыкальному языку и некоторым композиторским установкам она явно стоит особняком, значительно отличаясь от прочих. Поэтому и речь о ней пойдет позже. В первую же очередь необходимо остановиться на музыке Я. Христу к древнегреческим трагедиям.
Рождение новой музыкально-онтологической концепции
Творческой задачей Христу, по словам самого композитора, было воссоздание истинного духа древнегреческой трагедии. Надо заметить, что подобная задача, решавшаяся Христу в 60-е годы (в содружестве с режиссером К. Куном), не утратила своей актуальности и в наше время. Об этом свидетельствуют специальные театральные фестивали («Античность и мы», 1997, Москва), экспериментальные спектакли 80-х-90-х годов2, и такие позднейшие сочинения, как, например, музыка российского композитора В. Мартынова к спектаклю «Смерть Патрокла» («Илиада. 23-я песнь»; поставлен Анатолием Васильевым в «Школе драматического искусства», 2001) [cм. об этом: 10, с. 298-299]. Данный вопрос акцентируется также в новейших трудах историко-эстетического характера [8, 55; 9, 23].
Сегодня признано, что в отношении древнегреческой культуры долгое время господствовал стереотип, порожденный идеализированными представлениями времен классицизма: «Благородная простота и спокойное величие» (И. И. Винкельман, 1755 год). В только что вышедшем историко-эстетическом труде читаем: «[античная концепция] оказывается намного сложнее и проблематичнее упрощенных трактовок, предлагаемых классической традицией» [8, 55] 3.
Толчок к пересмотру сложившихся представлений дала, как известно, работа Ф. Ницше «Рождение трагедии из духа музыки» (1872). В ней был обоснован феномен сосуществования в древнегреческой культуре двух противоположных начал: аполлонического и дионисийского (соответственно именам двух божеств-антиподов Аполлона и Диониса).
Генезис трагедии, по Ницше, – в двух диаметрально противоположных стремлениях: стремлении к красоте и стремлении к безобразному. Аполлоническое начало — безмятежная гармония, понимаемая как порядок и мера, мудрый покой; аполлоническое искусство генетически связано с тем, что в терминах Шопенгауэра характеризуется как мир явления, мир представления. Дионисийское начало (выражение мировой воли, по Шопенгауэру) — первобытный хаос, ужас, экстатические состояния, вакхический восторг4. Музыка в ряду прочих искусств была интерпретирована Ницше как воплощение именно дионисийского начала. Как подчеркивает современный культуролог, введенная Ницше дихотомия аполлонического и дионисийского «имеет отношение не к периодизации культуры, поскольку оба начала обнаруживают себя одновременно, и даже не к типологии культуры только. Немецкий философ пытается проникнуть в бытийственные основы культуры, показать ее корневые истоки, восходящие к человеческой природе» (выделено мной – Г.П.) [3, c. 125]. Трагическое измерение, обозначенное Ницше как «дионисийское начало», по М. Фуко, есть скрытое основание западной цивилизации [см. об этом: 2, c. 750].
«Ницше возвратил миру Диониса», – пророчески сказал Вяч. Иванов в 1904 году [7, 27]. Идеи Ницше оказали огромное влияние на философию, психологию, искусство новейшего времени, повернув все эти области фактически на новый путь развития (о чем много писали крупнейшие мыслители ХХ века – М. Хайдеггер, К. Г. Юнг, Х. Л. Борхес и др.). На основе «дионисийства» (в широком смысле) в культуре ХХ века началось углубленное развитие интуитивизма, интроспекции, психологизма, сформировалась так называемая философия жизни, разрабатывающая «трагическое жизнепонимание», расцвело трагическое искусство, причащающее человека к высшим ценностям добра и любви.
1. Все постановки шли в переводах на новогреческий язык. Авторы переводов – Иоаннис Грипарис («Прометей», «Агамемнон»), Панайотис Мулас («Персы»), Костас Стаматиу («Лягушки»), Фотос Политис («Царь Эдип»).
2. Назовем, к примеру, «Персы» Эсхила в постановке Клима (творческая лаборатория при Театральных мастерских им. Вс. Мейерхольда); «Агамемнон и дочери Тиндорея» – спектакль греческого театра «Акторионес» (режиссер Василис Лагос), показанный в Москве на сцене «Школы драматического искусства».
3. Примечательны в этой связи также слова из рецензии на упомянутую выше постановку «Смерть Патрокла» с музыкой В. Мартынова (2004): «Далекое прошлое имеет свойство сплющиваться в мыслях потомков: веком больше, веком меньше, какая разница. В обывательском сознании образ Гомера примерно таков: седовласый слепец, сидя под мраморным портиком где-нибудь неподалеку от Парфенона, напевно декламирует: “Гнев, богиня, воспой Ахиллеса, Пелеева сына...”, а вокруг толпятся просвещенные афиняне. Это нелепо хотя бы потому, что Гомер и мрамор имеют мало общего. Парфенон был построен в век Перикла (V в. до н.э.), а “Илиада” возникла на триста лет раньше. Усадить Гомера под Парфенон – примерно то же, что посадить Петра I за компьютер» [15].
4. «Состояние блаженства, – пишет М. Элиаде, – эвдемония (eudaimonia) является имитацией удела богов, не говоря уж о различных типах энтузиазма (enthousiasmos), возникающих в душе человека через повторение определенных действий, которые совершали боги in illo tempore (оргии Диониса и т. п.)» [19, с. 53].
Материалларла бцтювлцкдя таныш олмаг цчцн ъурналын «Harmony» сайтына мцражият едя билярсиниз.
С полной версией статьи вы можете ознакомиться в электронном журнале "Harmony".
